Юрий Копылов: Документы о похоронном деле подписывал Путин

Бывший мэр Владивостока дал откровенное интервью после погашения судимости

 О работе главой города

 "Евгений Иванович Наздратенко меня назначил главой в середине декабря 1998 года. Только через две недели после назначения я зашел в администрацию, поскольку до этого черепковские замы просто блокировали вход. Черепкова там уже к этому моменту не было. В течение месяца я сформировал аппарат.

И вот зашел я в кабинет. С чего начать? А начать надо было с финансов. В казне города не было денег. Черепков умудрился последние 41 млн рублей перевести в какой-то банк. И все — по нулям. В администрации после Черепкова практически никакой финансовой документации не было.

Договорились с банками. Они кредитовали администрацию месяца три для того, чтобы можно было делать хоть какие-то операции, хоть какую-то зарплату платить бюджетникам. А потом уже заработал весь механизм.

Самым актуальным тогда был вопрос с электроэнергией. В то время широко практиковались веерные отключения. Необходимо было вести переговоры с Чубайсом, который возглавлял тогда РАО ЕЭС, на местном уровне энергетики менялись один за другим.

Я вынужден был согласиться на кабальные условия, которые поставил Чубайс. Он сказал так: у Владивостока долг перед РАО ЕЭС в 1,7 млрд рублей. Плати текущие платежи, погашай старые долги, тогда город отключать не будем. Единственное, что я выторговал, это разрешение долги платить в рассрочку, а текущие платежи — ежемесячно. На пять лет был составлен договор, я придерживался его условий, и энергетики больше рубильник не дергали. Благодаря этому удалось стабилизировать работу водоканала, энергосетей и т.д.

Когда решили вопросы с энергетикой, грянула засуха, наверное, владивостокцы до сих пор ее помнят. И по сей день водоснабжение Владивостока зависит от тайфунов. Будут дожди — будет вода. А тогда два года не было больших дождей, и водохранилища опустели.

Я собрал все буровые установки в Приморском крае и из соседних регионов — набралось аж шесть штук — и начал бурить скважины в городе. Возле школ, больниц.

Бурно и настойчиво все заговорили о Пушкинской депрессии. Я стал разбираться в вопросе. Пушкинская депрессия — это болотистая долина вдоль речки Суйфун. С 1980 года имеется постановление правительства о строительстве водовода с Пушкинской депрессии и канализационных и очистных сооружений. Посчитали мы, сколько воды можно оттуда брать: 100 тыс. кубов в сутки. Вообще Владивостоку в сутки нужно 500 тыс. кубов.

В Приморском крае очень высокое содержание железа в воде, особенно в районе Пушкинской депрессии. Cтанция обезжелезивания, которую там нужно строить, стоит столько же, сколько скважина и труба на Владивосток. Пушкинская депрессия - это очень дорогой проект. Cлова красивые, а эффективность пшиковая.

Еще один выход — сэкономить на потерях воды в городских сетях. Теряется ведь 40%. При таком уровне потерь, как сейчас, деньги, которые закапываются в Пушкинскую депрессию, можно было бы вложить в ремонт подземных сетей и коммуникаций Владивостока. При мне был бюджет в 3,5 млрд рублей, из них на ЖКХ было отведено в целом 0,7 млрд рублей — на свет, воду, канализацию. При этом примерно 60% уходило на ремонтно-восстановительные работы".

 О колумбарии

 "Каким образом у меня все это завязалось? Я обнаружил, что, по данным статистики, у нас в городе умирало примерно 10 тыс. человек в год, а по документам в похоронных компаниях — только шесть тысяч. Куда девались остальные? И оказалось, что хоронили людей вторым ярусом, а часть трупов вообще куда-то пропадала. В скорой помощи и в дежурных отделениях милиции у похоронщиков были свои люди, которые им сообщали о появлении новых трупов. Так что родственники иногда о смерти близкого узнавали от похоронщиков, которые звонили и предлагали свои услуги. Надо было упорядочивать кладбищенское хозяйство.

Я начал изучать, как в других городах похоронное дело устроено. Мне понравился вариант Санкт-Петербурга. Помощником мэра там был Владимир Путин. И лично Путиным подписаны документы об организации похоронного дела в городе. Целые инструкции составлены: какой должен быть костюм у работника муниципального похоронного предприятия, какие слова он должен говорить родственникам покойного. Из Петербурга мне прислали проекты колумбариев. Есть VIP-колумбарии, закрытые, с вычурными ангелочками и всем прочим, а есть простые. Стоимость колумбария зависит от материала и места постройки колумбарной стены, официально она называется "стена скорби".

По петербургскому опыту, я перетряхнул всю похоронную систему Владивостока и создал МУП "Некрополь". Может, кто-то потерял бизнес, зато горожане выиграли. Все частные похоронные конторы мы замкнули на это МУП. Не имела права частная похоронная муниципальная контора хватать покойника и тащить куда-то, пока МУП не даст на это добро. Родственники умершего знали, что нужно прийти в МУП, а там уже поручат частной конторе проводить захоронение.

Оказалось, что есть во Владивостоке и крематорий. Я добрался до него, пообщался со странными ребятами. Я их спрашиваю: прах куда деваете? А вон, отвечают, целая гора лежит. То есть?! А мы говорим родственникам, что ждать долго, поэтому, мол, приходите за прахом завтра. Потом оттуда насыпаем пепел в урну и отдаем. Какая им разница, в конце концов? Далее я вижу груду гробов. А это, говорят, оборотная тара. Зачем, дескать, сжигать новозеландский гроб за 1200 баксов? То есть, когда родственников рядом уже не было, они покойника вытаскивали из гроба, выдергивали золотые коронки и только после этого отправляли в печь.

В общем, крематорий мы поставили на муниципальный баланс. Я заказал проект колумбария. Там, где на Лесном кладбище сейчас будка со шлагбаумом, планировалась часовня для отпевания. Архиепископ Вениамин освятил это место.

Но потом случилось то, что случилось. Когда Николаев стал мэром, начал писать в прокуратуру. Поначалу прокурорские не находили состава преступления, а потом один прокурор, временно тут пребывавший специалист по "посадкам", глянул сверху — и сразу нашли. Через несколько лет я разговаривал с Николаевым, которого на тот момент уже выпустили и он отсюда еще не уехал: зачем ты это сделал? Думали, сказал, стрелки на вас перевести.

Так или иначе, меня осудили за то, что я превысил полномочия. А потом потребовали и деньги вернуть, которые были потрачены на это дело".

 О посте охраны

 "Тогда между нашим домом на ул. Прапорщика Комарова и зданием управления ФСБ стояло полуразрушенное кирпичное строение. Наши женщины туда белье носили сушить. А потом это строение превратилось в общественный туалет. И вонь от этого строения далеко по округе шла. Я построил на этом месте теннисный корт. Поставил на муниципальный учет. Помню, ректор ДВГАЭУ Белкин, большой любитель тенниса, там дневал и ночевал.

Когда начали строить, мне сказали: воруют со стройплощадки то доски, то цемент. Мой заместитель Шеренговой выставил пост. Я смотрю — милиционер с палкой корт охраняет. А дом наш, его еще ломакинским называют, раньше охранялся, поскольку там жили секретари крайкома и райкомов. И с тех пор сохранились в подъезде будка и туалет для милиционера. Зима была, и милиционеры, охранявшие строящийся корт, потихоньку перебрались туда, в тепло. Меня опять обвинили в превышении полномочий и впаяли еще два года условно.

Когда суд снимал с меня судимость, то прокуратура возражала. Что я такого в бытность свою главой города сделал прокуратуре? За что такое злобствование? Ни я, ни дети мои, ни внуки к теннису не тяготели".

 О нынешней жизни

 "Если бы сейчас сказали: слушай, нужен твой опыт, с удовольствием пошел бы. Я просто знаю, как это делать, и сделал бы еще очень много. Сейчас открыто поле для хозяйского творчества. Очень интересно было бы.

Я на пенсии сейчас. С надбавками за мэрство получается 20 тыс. с небольшим. Со мной зек оформлялся на пенсию. У меня была стартовая базовая величина — 3583 рублей при трудовом стаже в 43 года, а у этого зека — на 3 рубля меньше. Такая система.

Внуков нянчу. Разводил перепелок. Сад есть, деревья прививаю. Охотой не занимаюсь, поскольку оружие, как условно осужденному, не полагается. А на рыбалку езжу с удовольствием.

Вообще злости нет. Обида осталась. Но жизнь продолжается".